Слушаю лекцию Екатерины Шульман и Анны Коваловой об экранизациях Джейн Остин Наслаждаюсь, как всегда )))
Екатерина Шульман:
По Джейн Остин снимают удачные экранизации (в отличие, например, от Троллопа).
Она не просто позволяет снять мужчин и женщин в красивых платьях с высокими талиями – это обворожительно, понятно.
Последняя экранизация "Эммы" почти вся на этом построена, хотя и не совсем к этому сводится.
Это такой танец марципановых человечков, как у Мари из "Щелкунчика", которые в приятных бирюзовеньких и розовеньких цветах исполняют свой контраданс.
В её текстах есть очевидная драматургическая составляющая, которая так хорошо смотрится на экране. Джейн Остин была немножко драматург – а может быть, и не немножко. Её романы очень хорошо структурированы.
Если отвлечься от красивостей и от Колина Фирта в мокрой рубашке – она же перепридумала английский роман. Она его изобрела.
Она из этой пикарески растянутой [пикареска – плутовской роман], которая была до неё, из романов в письмах Ричардсона и Филдинга безразмерных (они хорошие, я их тоже люблю, но это ещё не роман) – сделала структурную, лёгкую и крепкую вещь.
Соразмерность частей, сквозные мотивы, возвращение в конце к началу – всё то, что мы и называем романом.
Интересно, кстати, что дальнейшее развитие английской литературы не совсем пошло за ней, так же, как русская литература не пошла за Пушкиным.
Диккенс больше похож на растянутые романы восемнадцатого века – сентиментальные, жестокие, с довольно случайными героями, с не очень продуманным сюжетом: сейчас напишем в журнал, а потом видно будет, как продолжать.
Остин не писала для периодической печати, поэтому на ней этого следа. Она придумывала всё, как должно было быть, и дальше уже писала. Поэтому её романы действительно структурно совершенны.
Кроме того, она пишет диалоги, блистательные совершенно. И это тоже можно экранизировать довольно легко. Она сценична. Притом что из неё делают сериалы – нынче из всего делают сериалы, но она довольна краткая, лаконичная.
Но в этом море экранизаций есть своя тёмная сторона – бесконечная продажа глобальной аудитории искусственной Англии, никогда не существовавшей. Это бесконечно можно снимать, и во многом это сводится к внешней красивости и к умилительным сюжетам:
Как сказал один из критиков – "ещё одна история о том, как хорошая девушка вышла замуж". читать дальше Остин вообще не про это на самом деле, но снимают большей частью про это. Причём, побившись немного об эту эмалированную клетку, пытаются её то осовременить, то как-то отяготить, сделать более серьёзной или более мрачной.
Каким образом? Что можно придумать? Давайте всунем в это какой-то историко-философский смысл. Есть отдельная литературоведческая тема: Джейн Остин и современные ей исторические события. Почему она об этом не говорила или говорила, каковы её политические воззрения, где у неё Французская революция, наполеоновские войны...
– Всё это есть, всё это благополучно присутствует. Как присутствует проблема аболюционизма и рабовладения и в "Мэнсфилд-парке", и в "Эмме".
Но при этом её пытаются сделать феминисткой – поэтому давайте в экранизации "Мэнсфилд-парка" Фанни с Мэри Кроуфорд будут целоваться. И вообще Фанни будет такая бунтарская девушка – хотя она совсем не про это.
Она про то, как такой довольно достоевский ребёночек попал в семью и её разрушил (между прочим). Загнал всех в гроб. Вот, кстати, роман, который не подходит под определение "все поженились": некоторые поженились, а некоторые-то и нет, наоборот – разженились.
-----
Джейн Остин по-английски пишет так же, как Пушкин писал по-русски (прозу). И то и другое ужасно трудно переводимо. Пушкинскую прозу переводишь – эта льдинка тает у тебя в руке, остаётся французская водичка. Джейн Остин переводишь на русский – получается тоже как бы ни о чём.
Дорогие русскоязычные читатели, что вы там вычитываете – историю? сюжет?
При этом Пушкин в "Повестях Белкина" ориентировался на Вальтера Скотта, хотел писать, как он. Но нет – получилось, как Джейн Остин.
В России той эпохи её не переводили. Скажем так: её не переводили на французский язык, и она неизвестна в России.
Притом что в России английская литература того времени была очень влиятельна: Ричардсона все читали и знали, Вальтер Скотт, когда появился, вообще всем дал по голове так, что не дай бог.
Кстати, Вальтер Скотт – великое отсутствующее в истории литературы. Мы его считаем детским писателем, а его современники на него очень сильно ориентировались. Он такой кусок паззла, который у нас выпал, поэтому мы многого не понимаем и в Дюма, и в Бальзаке, и в Пушкине, потому что мы не видим Вальтера Скотта, на которого они смотрели.
Так вот, Джейн Остин не попала в Россию и не была девичьим чтением, в отличие от Ричардсона и Руссо. Это очень грустно, потому что Татьяна Ларина лучше бы читала её – она бы тогда гораздо приличнее себя вела и всё бы кончилось намного благополучнее! – чем читать этих извращенцев.
Ричардсон интересный автор, но абсолютно больной на голову, со своими такими перверсиями, что ужас. Опять же, кто позволили читать "Клариссу" девушке? Этот "смиренный грешник Дмитрий Ларин" – грех на нём большой. Мамаша опять же куда смотрела? Вообще нельзя читать никого, пока замуж не вышла!
--------
Остин – автор, который наследует восемнадцатому веку и который застал перемену нравов, смену этической нормы, от вольности восемнадцатого века, грубого и эротичного, много себе позволяющего, – к новому морализму, к евангелическому течению (её это задело крылом, она этому сочувствовала), к новому пуританству, к тому, что мы называем викторианством.
И её романы от ранних к поздним отражают этот переход: он прошёл, что называется, через сердце поэта. А если мы почитаем её "Ювенилию", то, что она не предназначала для печати, а писала для своей семьи девочкой, – это гораздо более грубый и смешной юмор, абсурдный, свободный, это вот дыхание восемнадцатого века, ещё не белые воротнички и чёрные платья.
А вот "Мэнсфилд-парк" с его специфической тяжёлой атмосферой и его тенями – там уже Диккенс, который ещё не родился, но уже проглядывает в этих бедных детишках в прайсовском семействе, избыточно многочисленном. И там появляется главная героиня викторианской литературы – мёртвая маленькая девочка, которая вообще чужда Джейн Остин.
Набоков пишет, что в её романах никто не умирает на руках читателей и автора, как у Достоевского, Толстого и Диккенса.
Она не любит этого, все умирают у неё прилично, за сценой – опять же, как было принято в восемнадцатом веке.
А в "Мэнсфилд-парке" уже появляется эта будущая крошка Нелли и все бесконечные крошки, которые потом заполонят всё литературное пространство. И там уже тема бедности, и нехорошая достоевская семейная динамика – это уже новая эпоха, её леденящее дыхание.
"Эмма" совсем ещё светлый роман, хотя там есть и рабский труд, и смерть от чахотки, и сцена с мисс Бейтс – это знаменитое Боксхилл-пати, – вроде умилительная, но такая нехорошая. Когда комическая героиня вдруг оказывается некомической – тоже довольно достоевский переход: массовое веселье, в котором есть что-то совсем нехорошее.
"Эмма" – это детектив без трупа, роман, написанный структурно как детектив. Есть тайна, есть постоянные к ней подходы, есть герой, который воображает себя сыщиком – и ошибается. Но при этом всё время проходит близко, ошибается, но не совсем.
Поэтому читать "Эмму" приходится три раза подряд: первый раз просто, так сказать, с мороза, а потом, когда ты уже знаешь, – читать с начала и видеть эти улики в разных местах. Один из постоянных мотивов – это болтовня мисс Бейтс, которая, кажется, просто несёт какую-то чушь (как миссис Никльби в "Николасе Никльби" несёт чушь). Но она всё время подходит близко, она приоткрывает эту тайну, которой она сама не знает, – но о которой из её слов можно было бы догадаться.
И третий раз читаешь, зная все эти топкие места, уже для того, чтобы увидеть роман целиком.
Эмма – одно из лучших изображений человека с синдромом аспергера в мировой литературе (второй – это мистер Дарси, конечно) – ничего не понимает в других людях, при этом ей кажется, что она видит всех насквозь (знакомо очень).
Но она не что бы совсем ничего не видит – она видит что-то своё. Сказать, что она полностью ошибается, тоже нельзя. Она видит, что у Фрэнка что-то за душой, что он что-то скрывает. Сначала она думает, что он скрывает любовь к ней, потом – что к этой дурочке Харриет, в которую она играет как в куколку, – но она в своих догадках всё время ходит рядом.
(Как опять же мистер Дарси всё правильно понимает и про семейство Беннетов, и про то, что его другу Бингли не надо бы на ней жениться, – но про себя он ничего не знает, про своё собственное душевное устройство; и когда его накрывает наконец, ничем ему высокий ум не помогает).
